В январе: Антология современного кубинского рассказа «В нашем подзвездном раю»

Это уморительный и колоритный рассказ Лайди Фернандес де Хуан (1961) о посещении гадалки в переводе Марии Непомнящей и эпизоды из жизни городских низов Педро Хуана Гутьерреса (1950) в переводе Якова Подольного и Александра Лебедева.

И «Волк, лес и новый человек» Сенеля Паса (1950): выходец из деревни, а ныне – студент университета и исправный член Союза Юных Коммунистов знакомится с очень, как ему внушили, неправильным человеком, и под его влиянием идеологическая цельность героя дает трещину. Перевод Дарьи Синицыной.

«Волки в ночи» Анхеля Сантиэстебана (1966). Рассказ об опасной ночной экспедиции – походе за мясом с риском быть арестованным по обвинению в незаконном забое скота. Перевод Светланы Силаковой.

В ее же переводе «Возврата нет, Джонни» Давида Митрани (1966) – еще одна люмпенская история.

И, наконец, - «Пятьсот лет выдержки» Марии Элены Льяна; рассказ, где по воле автора встретились Куба XYI века - перевалочный пункт на пути в Америку, и Куба нынешняя, из которой тоже, правда, тайком, время от времени уплывают в том же направлении… Перевод Светланы Силаковой.

Принято считать, что Куба близка россиянину и по ряду исторических причин россиянин испытывает к Кубе особые чувства, более теплые, чем к Латинской Америке в целом.

В течение трех десятилетий (60-е, 70-е, 80-е) Куба и СССР находились в близких отношениях: это касалось политики, экономики, общественной жизни, образования, культуры, быта и сферы человеческих привязанностей и ценностей. При этом та кубинская литература, которая доходила до советского читателя, составляла лишь часть – сравнительно небольшую – общего поля национальной словесности. Заявив в речи 1961 года «Слова к интеллектуалам»: «В Революции – все; вне Революции – ничего», Фидель Кастро разом «умножил на ноль» не только обширную эмигрантскую литературу, но и ту, что продолжала создаваться внутри страны неангажированными авторами. В СССР переводились – почти исключительно - кубинские тексты, попадавшие в зону «в Революции».

В январе: «На подвижной лестнице Ламарка / я займу последнюю ступень»

Поэтическая рубрика названа цитатой из О. Мандельштама: «На подвижной лестнице Ламарка / я займу последнюю ступень», потому что, по мнению автора введения в рубрику, поэта и переводчика с испанского Натальи Ванханен, представленные поэты «это… таланты, обращающиеся в поисках слова к корням, к истокам, чтобы потом, минуя все промежуточные ступени, сразу взмыть в небо. Из инфузории непосредственно переродиться в ангела…»

Речь идет о трех совершенно разных кубинских поэтах-классиках ХХ столетия: об эмигранте из социалистической Кубы Гастоне Бакеро (1914 – 1997), перевод и вступление Ирины Черновой; о выбравшей внутреннюю эмиграцию Дульсе Мария Лойнас (1902 – 1997) в переводе и со вступлением Натальи Ванханен; и в ее же переводе и с ее подачи – Синтио Витьер (1921 – 2009), поэт-интеллектуал, отказавшийся во время Кубинской революции от американского гражданства – из солидарности со своей революционной родиной.

А за компанию с классиками и Рейна Мария Родригес (1952) – «один из самых заметных голосов современной кубинской поэзии», по мнению переводчицы и автора вступления Натальи Ванханен.

К концу 80-х – началу 90-х отношения Кубы и СССР приняли иной характер. Кубинские власти (в отличие от народа) крайне настороженно отнеслись к новым русизмам perestroikaи glasnostи объявили о начале периода «исправления ошибок и отрицательных тенденций», оберегая островной социализм от неоднозначных веяний с братского Востока. А чуть позже распад Советского Союза и вообще социалистического блока вверг Кубу в тяжелейший кризис, обозначенный Фиделем Кастро в 1990 году как «Особый период в мирное время» и отмеченный резким падением и без того невысокого уровня жизни, ростом преступности и новой волной массовой нелегальной эмиграции. По эту сторону океана положение дел также не располагало к расцвету культурных связей. Куба для нас «умолкла». На излете 80-х успел появиться составленный Борисом Дубиным и Синтио Витьером том Хосе Лесамы Лимы, в 90-е доносились отголоски испанского «кубинского бума» - романы Зое Вальдес, - но общая картина стала еще менее полной, чем в советскую эпоху. Показательно, что в журнале «Иностранная литература» с 1988 по 2002 год не было опубликовано ни одного кубинского произведения.

В январе: Роман Элисео Альберто (1951 – 2011), автора с 1989 г. живущего в Мексике, «Эстер где-то там, или Роман Лино и Ларри По»

Роман Элисео Альберто (1951 – 2011), автора с 1989 г. живущего в Мексике, «Эстер где-то там, или Роман Лино и Ларри По». Герои этой человечной и сентиментальной книги два старика – «два незаметных кубинца – актер телемассовки и тихий линотипист – сорок четыре года продержались с краю от великой эпопеи, и не по идеологическим соображениям несогласия или кислого безразличия, а по гораздо менее мелким причинам: История никогда их не учитывала. Впрочем, они Ее тоже». Перевод Дарьи Синицыной.

Тем временем многоликая кубинская литература бурно развивается как на острове, так и за его пределами, осмысляя последние полвека истории страны – несостоявшуюся утопию, непревращение кубинца в Нового Человека, тупики «интернациональных миссий», выживание 90-х, - время от времени впадая в «Остальгию» (немецкий термин, обозначающий ностальгию по социалистическому – «восточному» - прошлому, который можно экстраполировать на кубинскую действительность), перекраивая национальный литературный канон, иногда заговаривая по-английски, преклоняясь перед гениями, забытыми официальной культурной политикой, или не преклоняясь ни перед кем, задаваясь вопросами. В постсоветском литературном процессе Кубы успели обозначиться поколения, течения (например, так называемый «грязный реализм»), прагматические позиции авторов, ориентирующихся на внутренний или международный издательский мир, и все это движение крайне интересно и в какой-то мере поучительно для постсоветского читателя, в том числе, и русскоязычного.

В январе: В рубрике «Из классики ХХ века»

В рубрике «Из классики ХХ века» - гонимый на послереволюционной Кубе Вирхилио Пиньера (1912 – 1979). Несколько абсурдистских миниатюр под общим заголовком «Плавать посуху» со вступлением Бориса Дубина, в переводе Александра Казачкова.

В разделе «Школа жизни» Мигель Анхель Фрага (1965) - кубинский писатель, ныне живущий в Швеции, берет интервью у пациентов и сотрудников санатория для ВИЧ-инфицированых Сантьяго-де-лас-Вегас. Перевод Дарьи Синицыной.

В рубрике «Похвала городу» - фрагмент из «Книги городов» Гильермо Кабрера Инфанте (1929 – 2005) в переводе Бориса Дубина и Дарьи Синицыной.

Рубрика «Куба! Здесь одно сплошное колдовство!»

Странным синкретическим верованиям населения (особенно черного населения) Кубы, соседству католических святых с африканскими племенными божествами посвящен очерк «Лес» кубинской писательницы, фольклориста и антрополога Лидии Кабреры (1899 – 1991). Перевод Ольги Светлаковой.

Символическому значению для Кубы двух сельскохозяйственных культур – сахара и табака – посвящены выдержки из работы крупнейшего теоретика национальной идентичности Фернандо Ортиса (1881-1969) «Кубинский контрапункт табака и сахара» в переводе Юрия Гирина.

Разумеется, невозможно представить в одной журнальной книжке все разнообразие новой кубинской литературы. Впрочем, если чему-то и учит кубинский опыт постреволюционной эпохи, так это тому, что пространство (художественное в том числе) бесконечно глубоко в своей ограниченности. Одного столика в кафе-мороженом достаточно для свершения судеб, а путешествие из центра в пригород можно откладывать всю жизнь – и прожить ее с шиком. Персонажи романа и почти всех рассказов, составляющих номер, живут в Гаване по соседству друг с другом, но в совершенно разных мирах – это заметно даже по тому, как в каждом произведении решается проблема борьбы с тотальным дефицитом. С другой стороны, особенность постреволюционного кубинского мировидения – ощущение себя частью бывшей «империи»: этой проблематики касается, например, книга Мигеля Анхеля Фраги о СПИДе на Кубе: командировки интернациональных миссий помощи борющимся народам Африки имели и такие последствия, как описанный в документальном расследовании санаторий для ВИЧ-инфицированных.

В январе: "Перед лицом океана"

Публикуемый номер «Иностранной литературы» состоит, в основном, из произведений, увидевших свет в 90-е и 2000-е годы, но также включает тексты безусловных классиков ХХ века, некоторые из которых оказались вне официального первого ряда кубинской литературы из-за политической позиции или жизненных убеждений, в частности, нежелания участвовать в Революции (если, вслед за кубинцами, мы будем понимать под Революцией не процесс смены власти, а всю действительность острова с 1959 года).

Эмигранты – поэт Гастон Бакеро, заново открытый молодым поколением кубинских литературоведов уже в начале нового столетия; непревзойденная исследовательница афро-кубинской культуры Лидиа Кабрера; языкотворец, один из важнейших авторов «нового» латиноамериканского романа Гильермо Кабрера Инфанте – или «внутренние эмигранты» - подвергавшийся преследованиям культовый писатель Вирхилио Пиньера; главный теоретик кубинской идентичности Фернандо Ортис; признанная всем испаноязычным миром поэтесса Дульсе Мария Лойнас, - эти авторы, составляющие канон современной кубинской литературы, находясь «вне Революции», были неизвестны или малоизвестны у нас во времена, когда ангажированных кубинцев переводили много. На Кубе не так давно начали «вспоминать» их и возвращать в официальную сокровищницу национальной культуры, но даже если бы этого не произошло, необходимость появления или умножения их текстов на русском языке не пропала бы.

Получившийся в результате смешения более знакомых и менее знакомых читателю составляющих номер вряд ли сравнится с архетипическим креольским пиром из романа Хосе Лесамы Лимы «Рай» (см. рассказ Сенеля Паса). Зато принцип объединения многих разнородных элементов в целое отдаленно напоминает традиционный кубинский суп ахьяко, состоящий из индейских, африканских, испанских и китайских ингредиентов. В статье «Человеческие факторы кубинского начала» антрополог Фернандо Ортис использует образ ахьяко для описания национальной культуры: “Густое цивилизационное варево, кипящее на карибском огне».  Возможно, мы не улучшим вкуса этой похлебки, но, по крайней мере, ей совершенно точно трудно навредить.