Из нового, апрельского номера "Иностранки":
Мария Игнатьева
Жизнь и стихи Хуана де ла Крус[1]
Эту публикацию мы готовили вместе с К. Я. Старосельской. В тот день, когда я дописывала статью, рассказывая о смерти Хуана де ла Крус, Ксения Яковлевна ушла из жизни. Посвящаю ее светлой памяти это предисловие.
Однажды ночью Дон Кихот напал на обоз, в котором везли покойника в сопровождении священнослужителей из городка Баэсы, где тот почил, на фамильное кладбище, в Сеговию. Идальго, возмущенный отказом “сопровождающих в балахонах” отвечать на его расспросы, поколотил несчастных: они запутались в рясах и потому не сумели убежать от безумца. В результате бессмысленного побоища Дон Кихот потерял передние зубы и за свой обезображенный вид получил от Санчо Пансы звание “Рыцарь печального образа”.
Существует правдоподобная догадка, что сюжет о тайной похоронной процессии был порожден реальной историей, случившейся в 1593 году, когда Сервантес жил в этих краях в Андалусии. Знатная дама Ана де Пеньялоса пожелала похоронить своего духовника, Хуана де ла Крус, в Сеговии. Городок Убеда, где умер Хуан, не соглашался расстаться с реликвией, и тело перевезли ночью, чтобы избежать возможного сопротивления горожан.
Хуану де ла Крус (1542—1591), или в версии, принятой у богословов и философов, — Иоанну Креста, этому тихому человеку, никогда не давали покоя: ни при жизни, ни после смерти. Разве что в России его имя было погребено волнами идеологического террора, и лишь во время позднесоветского отлива робко вернулось, пусть и в транслитерационной маскировке. Хуан всю жизнь искал уединения и созерцания, но обстоятельства постоянно побуждали его к энергичным действиям. Сама эта не очень долгая жизнь полна не абсурдных, донкихотовских, а осознанных подвигов и приключений, и вызывает не меньшее восхищение, чем его удивительные творения.
Деятельный испанский монарх Филипп II (1556—1598), во время царствования которого жил Хуан де ла Крус, правил первой державой тогдашней Европы. Имперское внешнее величие и чудовищная нищета внутри государства представляли собой тяжелое, но возвышающее обрамление для короткого века среднего испанца той эпохи. Испанец воспринимал свою жизнь в контексте великой истории: он бился и погибал за земли испанской короны на четырех континентах, он защищал католическую церковь от ереси протестантизма, он же нес ее учение в языческие новооткрытые земли. Как пишет Хосе Мария Хавьерре в биографической книге “Иоанн Креста: предельный случай”, духовная работа нашего поэта-богослова “была частью этой вселенской утопии... он отказывается решать мелкие проблемы христианского поведения, его не интересует морализаторская проповедь: брат Иоанн занимается лишь тем, чтобы понять, каков правильный ответ человека на высшее божественное предложение дружбы. Ни больше и ни меньше... Бог ждет, и Иоанн желает знать, ‘что мы с Ним будем делать’”.
У Хуана не было детства: уже с младенчества — сначала на руках у матери, а затем и самостоятельно шагая — он вынужден был просить подаяние. Он рано потерял отца, чьи состоятельные родственники отказались помогать нежеланной невестке — безродной ткачихе, имевшей, возможно, позорные, по тогдашним представлениям, мавританские корни. В городке Медина-дель-Кампо, где наконец устроилась мать с двумя сыновьями (другой брат Хуана умер от голода), мальчика поместили в приют для бедных. Здесь он не только учился грамоте и ремеслам — ему приходилось прислуживать на похоронах, работать санитаром в больнице для сифилитиков, ходить с протянутой рукой, собирая на содержание приюта. Учился он прилежно, так что позднее смог пройти курс гуманитарных наук в иезуитском колледже и получить превосходное богословское образование в университете в Саламанке, после того как в двадцать один год принял монашеский постриг в ордене кармелитов.
Перед окончанием университета он решает перейти в орден картузианцев, чей устав безмолвия и одиночества больше соответствовал его внутреннему устроению. Однако именно в этот момент в Медине появляется монахиня Тереза Йепес, впоследствии прославленная Католической церковью как святая Тереза Авильская. Ей пятьдесят два года, Иоанну — двадцать пять. Она находится в самом разгаре затеянной ею реформы кармелитского ордена: суть реформы в возвращении к первоначальному уставу Х века, более строгому, от чего и монахини называются “босоногими” (они весь год ходят в плетеной обуви на босу ногу) в противоположность “обутым”, живущим по более мягкому, осовремененному уставу.
В 1567 году Тереза ищет тех, кто был бы готов начать мужское “босоногое”
монашество. Ей указывают на студента, известного своими аскетическими подвигами, академическими познаниями и смиренным нравом. Достало одной беседы через решетку в кармелитском монастыре, чтобы Хуан согласился последовать за Терезой и встать у основания мужских монастырей. Он до конца дней сохранит верность реформе и ее родоначальнице: и тогда, когда от него пытками будут требовать отречения, и тогда, когда она сама станет его духовной дочерью, и тогда, когда она предпочтет ему другого духовника...
А что было дальше, расскажет новый номер журнала!
[1] © Мария Игнатьева, 2018
